Что такое армянское песенное творчество сегодня, какие
проблемы в сегодняшней Армении, что мы потеряли как нация за последние годы и
каковы причины этого? С певцом, автором песен Арсеном Сафаряном мы говорили о
наболевших проблемах, но говорили по-своему, с улыбкой. По словам певца,
проблемы решаемы: нам просто надо не ждать никакой помощи извне, нам следует
полагаться только на себя.
— Каким было армянское пение, когда вы только начинали свою
профессиональную деятельность, и какое оно сейчас?
— Я очень хорошо помню те времена, словно, это было как
вчера, у меня то же самое, я все прекрасно помню. 1996-1997 годы были для меня
очень интересными периодами. Хотя технически вещей было немного, но в то время
мы пели свои оригинальные песни и была вера, что со временем дела наладятся,
концертов станет больше и так далее. Был период времени, когда все было именно
так. Это было похоже на золотой период моего творчества. Я говорю так, потому
что до 2010 года были созданы песни и видеоклипы один лучше другого. Мы не
думали о том, какую песню написать, чтобы нас пригласили на свадьбу, мы думали
о том, какую прекрасную вещь создать, что спеть, чтобы было что сказать. Мы не
пытались изображать в клипах женщин в купальниках, была задана другая планка. Я
не согласен, когда говорят, что народ этого хочет, поэтому мы это даем. Певец
должен думать о том, что он дает. Когда вы даете добро, вы получаете добро. Я
остаюсь при этом мнении. Я хорошие вещи тоже вижу , не то чтобы я обо всем
беспокоюсь. Сегодня молодежь хочет слышать живые выступления, живое
сопровождение и это очень хорошо.
— Когда вы в последний раз ездили в Арцах с Артуром
Григоряном, как вы себя чувствовали в это время, была ли у Григорича надежда,
что все будет хорошо?
— Боль была… Боль была и у меня, и у него. С таким
настроением мы никогда не были в Арцахе. Когда он въехал в Арцах, он даже не
обернулся, не взглянул на новую вывеску Шуши… Мы молчали, долго не
разговаривали друг с другом, говорить было не о чем. Потом я что-то
почувствовал. Я поймал себя на мысли, что поражение даже витает в воздухе,
такое было настроение. Все стало несколько серее.
Я чувствовал, что Григорич был в очень плохом настроении, но
в один момент он взорвался и рухнул… Это было после выступления для солдат…
Нам тогда казалось, что самое страшное уже произошло, но Арцах был еще там…
Надеюсь, может, дело было в том, что мы все-таки не потеряем Арцах полностью.
— Не странно ли, что о потере Арцаха почти не говорят?
— Мне потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу,
что в наших потерях виноваты мы. Нам нравится создавать мифы, хотя на самом
деле нам нужно было что-то сделать. Надо было не быть эгоистом и не
преследовать только личную выгоду. Не те люди часто оказывались на самых важных
местах. Вот почему мы не двинулись вперед, не вооружились. За это время вокруг
Арцаха могла быть построена китайская стена.
Говорят, что каждый должен быть на своем месте. Но когда я
оглядываюсь вокруг, мне хочется сказать, что и ты не на своем месте. Многие
люди находятся не на своем месте. Иногда у меня такое впечатление, что им
стыдно об этом говорить. Ну не говори, что я могу сказать?
— Им стыдно, что не смогли быть полезными?
— У них всё хорошо, им тоже не надо об этом говорить. Глядя
со стороны, кажется, что ничего не произошло. Постепенно безразличие
углубляется. Может быть, со временем этот дух национального освобождения
вернется, но сейчас… Да, они слушают песни, волнуются, но их образ жизни не
показывает, что они в это верят.
— Осенью 2020 года вы были с братом в Арцахе и лично видели,
что там происходит. После войны было много разных историй, какие мифы
создавались в то время и какие из них были для вас особенно заметны?
— Мы увидели правду… Слышу мнения, что армянин не боец, он
беглец и т. д. Это прямо нападки на наш вид, это возмутительно плохое
выражение. Во время войны всегда есть один-два человека, которые убегают, но
нельзя так говорить о генерале и при этом добавлять, что именно из-за него мы
проиграли. Это произошло не так. У нас было и есть много храбрых людей.
Много лет назад я познакомился с певцом, борцом за свободу
Мкртичем Мкртчяном, он в ходе разговора сказал, что был счастлив во время войны
(имеется в виду Первая Арцахская война), что нет чудесного чувства от борьбы за
Родину… Какие чувства ты испытывал на поле боя?
— Это был букет чувств: я был готов на все ради своего
друга, мог держать его за руку в любой момент…
Мкртич был хорошим бойцом, я не могу с ним сравниваться, но
у нас было еще и прекрасное чувство веры в командира, ты веришь в опытного
бойца, стоящего рядом с тобой, который придает тебе силы, друга, которому ты
можешь что-то дать своей песней. Самое главное было ради этого, а получилось
то, что получилось. Я также страдаю от чего-то другого: мы не сделали
правильных выводов из произошедшего, не смогли выпрямить спину и получить
какие-либо результаты благодаря правильным шагам.
— У вас еще есть надежда, что все будет хорошо?
— Я не хочу говорить наивные вещи и говорить: да, через
несколько лет все будет хорошо. Да, осознание того, что нам следует
рассчитывать только на себя, пришло уже после войны. Я не верю, что американец
Джон, француз Жак или русский Иван придут сюда защищать нас. Нам нужно заняться
восстановлением армии, должна быть благоприятная геополитическая ситуация, а в
Азербайджане все смешается (улыбается), может тогда что-то изменится. Иначе
было бы наивно говорить, что через год мы встанем и пойдем возвращать свою
Родину. Ценность этих медалей уже была очевидна, и мифы были развенчаны.
Помните, как они награждали друг друга? «У меня все хорошо, я награждаю
себя». Всего этого не должно быть, должно быть реальное формирование
армии. Но то, что нам со временем придется начать показывать зубы, не подлежит
сомнению. Это условие пока никто не изменил: вместо удара надо идти на два
километра вперед. Нет, он вторгся на км, а ты идешь на два вперед, а с той
стороны он больше не ударит. Время показало, что на тех участках, где наши хотя
бы слегка показывали сопротивление, враг останавливался. Иначе, если враг будет
продвигаться вперед километр за километром, то он доберутся сюда…
Беседу вела Лена Геворгян
